Вместо 7 ноября мы нынче празднуем 4 ноября — День народного единства. При учреждении сей даты в Госдуме отмечалось: «4 ноября 1612 г. воины народного ополчения штурмом взяли Китай-город, освободив Москву от польских интервентов…». Значит, это День нашего единства в борьбе против поляков? А почему тогда не изгнание Наполеона из Москвы, например?

И самое главное: поляки в Смутном времени — пятая спица в колеснице. Смуту на Руси затеяли и поставили государство на грань полного уничтожения князья-бояре. Это были боярские разборки. Вначале князья во главе с Шуйским и Мстиславским поднялись на Годунова. «Крестьянский вождь» Иван Болотников на самом деле был воеводой у князя Григория Шаховского. А Шаховской — ярый враг Шуйского, на которого он и натравил орды Болотникова. Одновременно пошли гулять по стране разбойничьи казачьи ватаги Хлопка, Илейки Муромца, Ивана Заруцкого — и Русь утонула в крови и разрухе.
А поляки лишь воспользовались ситуацией. Опять же по наущению и при поддержке русских бояр-князей. Вождь исконного русского боярства Федор Мстиславский — Гедиминович, братья Шуйские и Воротынский — Рюриковичи. И эти родовитейшие из родовитых встречали с почестями в Туле первого Лжедмитрия! А Филарет, отец будущего царя Михаила Романова? В сан митрополита его возвел Лжедмитрий I, а патриархом назначил Лжедмитрий II. За какие такие заслуги перед самозванцами? Вместе с Филаретом при дворе Тушинского вора состояли Дмитрий Трубецкой, Салтыковы, Годуновы, Плещеев, Масальский, Вельяминов…
Потом они кинулись к польскому королю Сигизмунду — его сына, королевича Владислава, на русский трон позвали. При этом у церкви было одно условие — Владислав должен креститься в православии. И была бы у нас польская династия… Но тут совершил глупость (с польской точки зрения) король Сигизмунд. Он сам захотел сесть на кремлевский трон. При этом Московия перестала бы существовать, русские города стали бы польскими воеводствами. Так ведь и на Сигизмунда были согласны Мстиславские и Салтыковы! Мстиславский потом на Земском соборе выставлял свою кандидатуру в русские цари, а когда возвели на трон Михаила Романова — венчал его и остался первым боярином на Руси.
И в Китай-городе, и в Кремле вместе с поляками сидели русские князья-бояре — первейшие из первых. И среди них — Марфа Романова, Иван Романов и их сын и племянник тринадцатилетний Михаил Романов, который через три месяца станет царем. Когда бояр выгнали из Кремля, казаки хотели побить их «как изменников», но Пожарский остановил. А то б у нас была другая династия…
Князья-бояре были во всех лагерях: и у обоих Лжедмитриев, и с поляками в Кремле, и у Заруцкого с Мариной Мнишек, и у Трубецкого, и у Минина с Пожарским. Некоторые (среди них был и Пожарский) звали на русский трон шведского королевича Карла-Филиппа, а иные даже присягали Лжедмитрию III, был и такой! И, разумеется, все время переходили из одной партии в другую — за то их в народе называли «переметная сума». Каждый прикидывал, как выгадать пользу для себя, на чью сторону перейти. И не важно, за кого быть, потому что в итоге каждый сам за себя.
А кто за Русь-то был?
Один Кузьма Минин. С ополчением. Он не хитрил, не выгадывал, не связан был прежними боярско-княжеско-придворными хитросплетениями. Он ясно видел цель — и подталкивал на решительные действия Пожарского…
Царские, советские и новые российские бояре и историки изо всех сил замалчивали и замалчивают истинную роль Кузьмы, низведя его до казначея при князьях-боярах. А Кузьма Минин был главным действующим лицом тех событий. О чем ясно говорит «Хронограф» из рукописного собрания князя Оболенского. Официальная история его отвергает и вообще нигде не упоминает. Он даже не опубликован.
Прежде всего надо четко обозначить: не Пожарский и бояре подняли и повели Кузьму и народ, а народ и Кузьма выбрали, «указали на Пожарского» и повели дворян на Москву. Более того, Кузьма был полководцем. В Никоновской летописи со всей очевидностью говорится, что главным военным успехом ополчение обязано только Кузьме Минину, а не Пожарскому или Трубецкому.
Когда 23 августа 1612 года под Москвой, у Крымского брода, поляки и войска литовского гетмана Ходкевича пошли в атаку, в лагере ополченцев началась паника. Только ночь остановила наступление. «Всею ратью стали плакать и петь молебны». Нашли время! И если бы гетман Ходкевич развил наступление, конец бы пришел ополченцам. А там, кто знает, кто к кому снова переметнулся — и снова закрутилась бы смута на года…
И тогда поднялся Кузьма, взял три дворянские сотни, перешел через Крымский брод и ударил по полякам. Те побежали. Другие, видя успех атаки, устремились за Кузьмой. Поляков выбили с Крымского двора. Гетман Ходкевич отступил на Воробьевы горы, а на следующий день ушел (?) из Москвы на Можайск — видно, у великого литовского гетмана не было решительного настроя биться за поляков до смертельного конца. Поляки остались одни. Это была окончательная победа! А нам говорят: казначей…
Но и после этого ополчение топталось у Китай-города два месяца (!): никто не решался на штурм, потому что везде были свои, бояре! Для многих московских бояр Минин и Пожарский были хуже поляков. Гораздо хуже! В стан к ополченцам приходили братья Шереметевы, Шаховской, Плещеев, Засекин и пробовали натравить народ на Минина и Пожарского.
Исходя из вышеизложенного, день 4 ноября можно и надо считать Днем народного единства в борьбе против бояр вообще и бояр в Кремле в частности! Вот что получается на самом деле из придуманного властями праздника.
Все это вместе производит скверное впечатление. Выходит, могучий, высокообразованный коллективный ум администрации президента, Госдумы и Совета Федерации вкупе с консультантами и академиями не способен придумать даже ясного и внятного праздника? А с другой стороны — и это тоже признак невнятицы, мутности, смутности и двусмысленности времен нынешних.

Сергей БАЙМУХАМЕТОВ
03.11.2005